Окончание. Начало: Процесс сталинизации Восточной Европы стартовал в конце 40-х именно из Праги
19 января 1969 года на Вацлавской площади в Праге сжёг себя 20-летний студент философского факультета Карлова университета Ян Палах. Вслед за ним превратили себя в факелы ещё семь молодых парней. 25 февраля 18-летний учащийся железнодорожного техникума Ян Зайиц сгорел в подъезде дома на той же Вацлавской площади. "Я делаю это не потому, что устал от жизни, – оставил он письмо родным. – Наоборот, я слишком сильно её ценю. Надеюсь, что мой поступок сделает жизнь лучше. Вы не должны мириться с беззаконием, каким бы оно ни было. Моя смерть объединит вас".
В августе 1969-го сотни людей вышли на уличные протесты. Власти просекли, что обычная полиция здесь не потянет. "Найдите людей потвёрже", – говаривал в таких случаях Ленин. Была выдвинута "Народная милиция", непосредственно подчинённая партаппарату. Эти стреляли не колеблясь. Убили пятерых – троих в Праге, двоих в Брно. С этих пор столкновениях происходили каждый январь, февраль и август.
Ян Палах и Ян Зайиц
Так было и 19 января 1989-го. Пражских студентов жестоко избили. Нескольких диссидентов упрятали за решётку. Даже Гавела – а то много Вашек позволять себе стал.
Но ничего особенного партия и правительство не ждали. Даже в сентябре – уже после больших забастовок, Круглого стола и альтернативных выборов в Польше, после Европейского пикника Отто фон Габсбурга с Имре Пожгаи, после Первого съезда и шахтёрских забастовок в СССР – "Руде право" подтверждала биляковские оценки Пражской весны. Как там говорит Сергей Лавров насчёт дебилов?
Это при том, что газету "Правда" покупали в советском посольстве и втридорога перепродавали предприимчивые пражские спекулянты. А по всей стране ходил анекдот: "Какая разница между Дубчеком и Горбачёвым? – Никакой. Только Горбачёву не говорите, два часа спорить будет". Сам Дубчек в 1987 году отвечал иначе: "Девятнадцать лет".
Партийная верхушка из последних сил внушала себе неизменность брежневской идиллии. Рассчитывала на благодарность Москвы за десятилетия верноподданности. Дистанцировались от польских или венгерских новаций. Пережидали перестройку в одном ряду с хонеккеровской ГДР. Режим КПЧ вообще копировал красное пруссачество . И закономерно оказался в том же положении.
В декабре 1987-го пришлось как-то реагировать на свежие ветры с востока. Верховную власть разделили: усталый Гусак остался президентом, а унылый Якеш взобрался в генсеки. В октябре 1988-го сняли беспокойного Штроугала. В декабре наконец отправили на покой Биляка. Теперь от него могли избавляться спокойно. Без страха, что окрикнут из Москвы.
Эти пертурбации никак не отражались на тотальном общественном отчуждении аппарата КПЧ. Номенклатурщиков не столько ненавидели (как, например, в Польше), сколько презирали до глубины души. "Мы как колья в заборе", – с тоской проговорил Якеш на партийном совещании в Пльзене. Стояло лето 1989 года.
Отчасти вдохновлял разве что китайский пример. Жестокость дэнсяопиновской партократии на Тяньаньмэнь показывала: удержаться можно. Но это не было сообразно чехословацкой ментальности. Даже номенклатурной.
Наступило 17 ноября. Тоже особая дата – Международный день студентов, приуроченный к годовщине гибели студента Яна Оплетала и молодого рабочего Вацлава Седлачека, убитых нацистами в 1939-м. 20 тысяч парней и девушек шли от Альбертова на Вышеград с пением Gaudeamus. И с антикоммунистическими лозунгами: "Слава Масарику! Долой Якеша!"
Студенческая демонстрация 17 ноября 1989 г.
Министр внутренних дел Франтишек Кинцл приказал полиции не вмешиваться. Но не выдержали нервы у секретаря Пражского горкома КПЧ Мирослава Штепана. По его приказу студентов атаковали "красные береты" – местный аналог ОМОНа. Полтысячи раненых. Дикое негодование. И слух об убийстве студента по имени Мартин Шмид.
Всю ночь по студенческим общежитиям носилась дежурная вахтёрша Драгомира Дражская: "Убили! Зарезали! Задушили!" Неистовая Драгомира, сама получившая дубинкой по голове, вмиг превратилась во всеобщую боевую подругу. Диссидент-социалист Петр Уль сообщил её информацию на "Свободную Европу".
Назавтра стало известно: оба студента по имени Мартин и по фамилии Шмид живы. Драгомира Дражская ошиблась. Петр Уль публично извинился. Но таких пустяков никто уже не замечал. Шмид так Шмид, жив так жив, всё равно отомстим за Мартина! Студенческая демонстрация 18 ноября была многократно круче и отчаянней. Уже по телевидению показывали интервью с живыми Шмидами, а на Вацлавской площади стояли люди со свечами.
"Взрослая" интеллигенция начала акции солидарности. Первыми забастовали пражские театры. Для чешской номенклатуры, с её комплексами культурной неполноценности, это было страшней железнодорожной стачки.
20 ноября на Вацлавской площади были 100 тысяч человек. 21-го – 200 тысяч. Дух мятежа быстро охватывал страну. Власти заметались. Срочно освободили Вацлава Гавела, тут же арестовали Петра Уля, сразу выпустили и его. Вокруг Гавела быстро сгруппировался координационный центр движения, принявший название Гражданский форум.
Организационно-политическое ядро составили, кроме Гавела и Уля, юрист-правозащитник Ян Румл, актёр Иржи Бартошка, историк Петр Питхарт, срочно вернулся из нидерландской эмиграции композитор Ярослав Гутка. Все они были известными диссидентами, авторитетными в элите и уважаемыми в массах. Студенческий забастком возглавил Мартин Мейстрик – что характерно, из Театральной академии.
Быстро организовались летучие тройки. В каждую такую группу входили молодой студент, старый диссидент и популярный актёр. Не встречая противодействия, они поехали по стране – подымать заводы и провинцию.
Эффект был достигнут буквально в часы. Вслед за Прагой поднялись Братислава и Брно, за ними другие чешские и словацкие города. Под едиными лозунгами: "Долой Якеша, долой режим!" Оцепеневшие партаппаратчики не понимали: куда делись полиция и StB? где, наконец, свои роботы из партмилиции, почему нет приказа спускать их с цепи? Кое до кого стала доходить суть событий. "Это конец", – произнёс 20 ноября секретарь ЦК Ян Фойтик. Двадцать лет курировавший в партии пропаганду, агитацию и "воспитание молодого поколения".
Милош Якеш
Генсек Якеш тем временем отдыхал в партийном санатории. Получив тревожные вести от пражского секретаря Штепана, связался с начальником StB генералом Лоренцем. Тот успокоил: пустяки, всё под контролем. Якеш продолжил отдых. Лоренц, усмехнувшись, разослал шифровки по управлениям госбезопасности: в события не вмешиваться, демонстрациям не препятствовать.
Что вообще происходило? Почему и зачем?
Чтобы понять, придётся вернуться к ситуации годовой давности – отставке Штроугала. Якешу и Гусаку не нравился его заинтересованный взгляд в сторону горбачёвской перестройки. Зато он нравился многим другим в аппарате КПЧ и даже StB. В том числе новому главе правительства Ладиславу Адамецу, партийному куратору комсомола и студенчества Василю Могорите, начальнику госбезопасности Алоизу Лоренцу. Все они были людьми Штроугала. Экс-премьер сохранял сильное влияние в администрации (через Адамеца) и тайной полиции (через Лоренца).
Продвинутые партбоссы понимали: "социализм с гусиной кожей" отжил своё. Такая степень замшелости чрезмерна. Особенно ясно стало к середине ноября 1989-го. Когда даже в ГДР убрали Хонеккера и проломали Берлинскую стену, даже в Болгарии сняли Живкова. Фраза Горбачёва: "Опаздывающих наказывает жизнь" – превратилась в руководство к действию. Это обещало партийным инструкторам превращение в секретарей, государственным заведующим – в министров, поручикам-эстебакам – в полковников, если не генералов.
Вся эта "ночная громада волков" группировалась вокруг 65-летнего отставника Штроугала. Сам же он позиционировался как мудрый гуру, "пражский Дэн Сяопин", будущий хозяин всех хозяев.
"Мы хотели сменить кадры, но никак не режим", – говорил поручик Зифчак. Именно он сыграл 17 ноября "убитого Мартина Шмида". Эту сцену генерал Лоренц задумал как ключевую в спектакле. Возбудить шквал возмущения. Использовать как таран против Якеша–Гусака. И выйти на сцену в белом – вместе с мудрым Любомиром.
"Смерть студента" профи Зифчак сыграл на пять с плюсом. Говорят, от стресса он действительно потерял тогда сознание, даже притворяться особо не пришлось. Удачно подвернулась впечатлительная Драгомира, сделавшая половину работы за эстебаковских дезинформаторов. (Зифчака потом спросили: ваша? Нет, ответил он, но очень пригодилась.) Но уже на второй-третий день что-то пошло не так.
Искренне убеждённые, будто всё решается интригами властителей, они не могли ничего всерьёз понять и предвидеть. А когда начали минимально соображать, оказалось поздно. За спасением бросились, разумеется, к творцам-интеллектуалам ("надежда знати лишь на вас… о, сжальтесь и спасите нас!.."). Элитная богема в лице своих умнейших тоже ведь обеспокоилась. Массы на площади с громоподобным "Долой!" угрожали комфортному статусу посредников между властью и интеллигенцией.
Уже в ночь на 19-е поэт Михаил Горачек и рокер Михаил Коцаб учредили свою группу с многозначительным названием "Инициатива Мост". То были два Антонина, теперь два Михаила. Предложили организовать диалог между ЦК КПЧ и Гражданским форумом.
Кузнец Петр Миллер и его товарищи сделали революцию настоящей
Но волна поднималась, не спрашивая. 21 ноября демонстрантов благословил католической архиепископ Праги кардинал Франтишек Томашек, политзек готвальдовских времён. 22 ноября шестидесятитысячная толпа в Братиславе вывела из забвения Александра Дубчека. Тем же вечером на Вацлавской площади 200 тысяч человек впервые за два десятилетия слушали певицу-диссидентку Марту Кубишову. Национальный гимн стал песней восстания.
Ключевой день Бархатной революции – четверг 23 ноября 1989 года. Сделал эту дату секретарь Пражского горкома КПЧ Мирослав Штепан. Самый, пожалуй, реакционный деятель КПЧ, преемник Биляка во главе сталинистской фракции. Уже отметившийся побоищем 17-го. Теперь Штепан сунулся на локомотивный завод ЧКД. Его, видите ли, так учили, опоре на рабочий класс.
В заводском дворе собрали рабочих. Секретарь взошёл на трибуну. "Страна может быть социалистической или капиталистической, – начал он ликбез (заметим: капиталистической, значит, уже тоже может, лишь бы… понятно что). – Но ни в той ни в другой пятнадцатилетние дети не решают, кому быть президентом". Ответом был рёв многотысячной толпы: "Мы тебе не дети! Убирайся!"
С этого момента, спасибо секретарю-сталинисту, в антикоммунистическую революцию включились рабочие. Демонстрацию вывел на Вацлавскую площадь кузнец Петр Миллер. Один из главных людей революции. Если не самый главный. События перешли в новое качество – толчком от простых мужиков. Ступор номенклатуры перерос в шок.
Вечером 23-го на совещании в Президиуме ЦК выступил министр обороны генерал Милан Вацлавик. Его позиция отличалась агрессивностью: "Давайте подумаем, что сделать, дабы партии не пришлось отдавать власть, как случилось в Польше и Венгрии". Но все разговоры на эту тему перешиб начальник генштаба генерал Мирослав Вацек, приверженный плану Штроугала: "Армия не пойдёт против народа. Этот разговор кончен". На следующий день ЦК КПЧ отстранил ошарашенного Милоша Якеша.
Выход искали в том, чтобы лидера никто не знал. Новым главой КПЧ был утверждён Карел Урбанек, технократ-железнодорожник, малоизвестный в стране. В своём первом выступлении он поклялся впредь вести партию путём Пражской весны. Характерно, что обращался новый генсек прежде всего к "нашим писателям, драматургам, актёрам". На работяг больше не рассчитывали.
27 ноября в Чехословакии началась общенациональная забастовка. Страна отвечала на новые предложения КПЧ. Но к тому времени титанический труд поэта с рокером на "Мосту" стал приносить результат. 28 ноября в Праге начался Круглый стол – переговоры Гражданского форума и словацкого движения "Общественность против насилия" с партийно-государственным руководством. Делегацию КПЧ возглавлял премьер Ладислав Адамец, правая рука Штроугала. Делегацию общества – Вацлав Гавел.
Адамец щедро предлагал оппозиции четверть министерств. Остальное бремя власти, включая президентское и премьерское, КПЧ соглашалась взять на себя. На таких условиях разговор заходил в тупик. Изнурительное заседание затянулось за полночь. Приходилось делать пятиминутные перерывы.
В один из таких перекуров премьер Адамец и кузнец Миллер встретились в туалете. И тут Петра осенило. Он резко повернулся к Адамецу с вопросом: а надо ли столько перетирать, торговаться, делить, считать да высчитывать? а не пошли бы вы прочь вообще? разве так будет не проще? "Это решение было принято в мужском туалете, очень спонтанно и быстро, без консультаций с кем-либо", – вспомнил Миллер историческую минуту.
Хитроумные планы Штроугала рассыпались в пыль. Идея Миллера очень понравилась Гражданскому форуму – своей кристальной ясностью и опрокидывающей простотой. Назавтра она овладела массами. И уже мало кого волновало, как именно она будет оформлена.
Особенность чехословацкой революции – строгое следование правовым процедурам. Собственно, это уже не представляло большой сложности – путь был указан. Статью Конституции о руководящей роли КПЧ единогласно отменил коммунистический парламент. 29 ноября, сразу после инициативы Миллера.
10 декабря было сформировано первое с 1948 года некоммунистическое правительство. Характерно, что возглавил его коммунист Мариан Чалфа, а решение оформлялось за подписью Густава Гусака. Именно Чалфа, в недавнем прошлом клерк среднего уровня, сделался пружиной тайных переговоров и закулисных интриг (подальше от глаз Миллера и его товарищей). Вскоре Чалфе удалось организовать голосование коммунистических депутатов за Гавела. В обмен на собственное премьерство и отказ от преследования компартии.
Ещё через одиннадцать дней собрался внеочередной съезд КПЧ. Утвердили Пражскую весну в качестве символа веры, Урбанека заменили на Могориту. Распустили свою кровавую милицию, специальным решением освободив боевиков от присяги.
Примкнувший к революции Мирослав Вацек занял пост министра обороны. Чехословацкая армия с помощью полиции разоружила "Народную милицию". Партийные каратели беспрекословно сдали оружие. Включая бронемашины, безоткатные орудия и зенитные установки. Не было ни единой попытки отстоять идеалы марксизма-ленинизма. Генерал Вацек – не Дануся Музыкарова, убитая на акции протеста в 1969-м. В него так просто не стрельнешь.
29 декабря 1989 года Федеральное собрание ЧССР избрало Вацлава Гавела президентом Чехословакии. Бархатная революция победно завершилась. Новый рубеж взяла великая Осень народов.
Вацлав Гавел выступает на митинге, 1989 г.
Бархатная победа пришла бескровно. Ну… почти бескровно. Генерал госбезопасности Шалгович и столичный партсекретарь Капек покончили с собой. (Подобно гэдээровским генералам-штазистам Бёму, Коху и Ланге). Идеологическая ортодоксия, участие в репрессиях, прямое нацпредательство сильно действовали на нервы: "Он понимает, что едва ль грехи ему простят". Шалгович сумел сразу. Целеустремлённый Капек повесился со второй попытки. Вслед за ними умер Индра, своей смертью, но от явного стресса. Все три гроба пришлись на 1990-й.
Якеш, Штроугал, Штепан и ещё несколько попали-таки под суды. Пафосно упрекали судей – дескать, что же вы творите, это же репрессии, как у проклятого Готвальда… А вот "злой дух" Биляк сумел увернуться. Вспомнил свою национальность, сбежал в независимую Словакию и благополучно жил у зятя, местного коммунистического политика.
Густав Гусак
78-летний Гусак умер через два года после описанных выше событий. Изредка появляясь в публичности, он уверял, будто всеми силами предотвращал сталинистские беснования. 68-летний Штепан покинул этот мир в 2014-м. До того он безуспешно возглавлял мелкую компартию, успешно занимался крупным бизнесом, хвалил Гавела за ум, ругал КПЧ за глупость. В том же году не стало 96-летнего Биляка. Якеш умер в 2020-м, отметив 97-летие. Рекорд среди них поставил Штроугал, умерший в прошлом году: 98 лет. До конца жизни он демонстративно носил джинсы – вот, мол, не догматик.
Зато жив и процветает в гостиничном бизнесе 64-летний незадачливый провокатор Зифчак. Знал бы, что получится из "мёртвого Мартина Шмида" – не стал бы приказ выполнять. Но поныне лезет в политические скандалы деревенского уровня. Да что там поручик Зифчак, когда генерал Лоренц в 85 лет рулит в Братиславе секьюрити-компанией. Был случай, лично выслеживал в магазине самого Роберта Фицо… То ли дело 72-летний Могорита, последний первый секретарь старой КПЧ. Мыл посуду в Лондоне, служил в ЦАХАЛ, подметал пражские улицы. Счастлив, что порвал с товарищами.
Старой КПЧ нет, но есть с 1990-го Коммунистическая партия Чехии и Моравии (КПЧМ). В теории тупо ортодоксальная, вроде зюгановской КПРФ. Одно время партию возглавлял Мирослав Гребеничек-младший, сын эстебакского карателя Алоиса Гребеничека. На практике же КПЧМ очень прагматична. Был момент, парламентские коммунисты вступили в альянс с либеральным Гражданским форумом Вацлава Клауса – чтобы сбросить социал-демократическое правительство Милоша Земана.
Ныне КПЧМ сквозь зубы осуждает советское подавление Пражской весны. Однако всячески отмазывает путинскую РФ от такого рода преемственности. Извороты при этом потрясающие: "Брежнев был украинец"… Буквально так и говорил генсек Войтек Филип. Понимай, значит, что не Путин теперь виноват, а Зеленский! Избиратели по достоинству оценили эти исторические изыскания: на выборах 2021 года КПЧМ впервые не прошла в парламент.
Вацлав Гавел, Александр Дубчек, Иван Свитак, Зденек Млынарж, Ота Шик, Петр Уль тоже ушли из жизни. Чехи и словаки хранят благодарную память. Петр Миллер, социал-демократ и бизнес-менеджер, живёт с семьёй в пражском Горни-Почернице. Почему чешский Петр не "великий кузнец", если польский Лех – "великий электрик"?
В 1990 году, ещё до разделения на Чехию и Словакию, был принят Закон 119: режим 1948–1989 годов объявлен преступным, сопротивление ему – законным и достойным уважения. В 1998-м реабилитирован последний повстанец – боец "Чёрного льва 777" Иржи Долиста. Наверное, именно тогда революция победила до конца. А война окончилась.
…"Я недооценил диссидентов", – говаривал перед смертью Штроугал. На олимпе КПЧ он считался умнейшим из умных. А ведь так ничего и не понял. Видимо, утешался тем, что проиграл Вашеку, это куда ни шло. Про Петра старался не помнить, не думать, не знать. Такое им по-настоящему страшно.
Не диссиденты по концовке свалили комрежим – "ватники" это сделали.
