"Финал "Евровидения" пропустим… как там Лазарев?.." – вздохнула при въезде во Фрайбург суженная, носительница двух паспортов – "семисвечника", легкого на подъем, и "орластого", проблемного даже для мотоциклетных пробегов...
"Толку? Один черт не выиграет", – буркнул под нос я, вдруг мысленно перекочевав в восемьдесят седьмой.
"Это почему?" – заволновалась спутница.
"В этом кино мы уже были…" – рассеянно ответствовал автор, увлекаемый в дни минувшие.
Там, в бурные, идейного паводка восьмидесятые он, некогда спортсмен, не мог не нарадоваться резкому "потеплению" на аренах, где советские атлеты состязались с заморскими коллегами, по большей части, сотворенному судьями. Пойдут на убыль черные лебеди, коими западные арбитры торпедировали отрасль игровых видов спорта СССР, отойдут в тень антидопинговые скандалы, потянутся в Москву селекционеры и на международных спортивных ристалищах мало-помалу воцарится кодекс чести. Но последнее, скорее, следствие тренда гуманизации западного мира, неумолимо избавлявшегося от нетерпимости и шовинизма – на пути самоорганизации социума и прогресса.
Между тем в семидесятые-восьмидесятые необъективное судейство в адрес спортсменов из соцстран было общим местом, более того, в силу жесткого размежевания Запада и Востока воспринималось, чуть ли неизбежным и даже объяснимым. Но не это главное: закатанный в асфальт идеологии и кордонов совок и на микрон не воспринимал себя частью мира, как и являл из себя безликого статиста в собственной формации. Таким образом, культурного отторжения от неправедного судейства не наступало. Дескать, на войне как на войне…
Кроме того, отставание СССР в таких популярных коммерческих видах спорта, как футбол, теннис, пр., было столь заметным, что судейские шалости на национальный рейтинг, можно сказать, не влияли. Хватало эрудиции среднего болельщика, чтобы это понять, ну а квалификации спортсмена или тренера, тем паче.
Реальность же спортивных противоборств такова, что качество судейства сказывается на результате, как правило, при абсолютном равенстве сил – весьма редком феномене на ниве спорта. То есть тот, кто осязаемо сильнее, так или иначе, победит, преодолевая не только соперника, но и судейскую "подножку". Разумеется, на практике все куда сложнее, да и между тем или иным видом спорта нередко и воображаемой параллели не рассмотреть, но упомянутый принцип в своей основе таков.
И вот, оглядываясь с высоты прожитых лет, осознаю: духовное раскрепощение советских граждан в пору перестройки было бы иным, не гуляй по телеэкранам прообраз грядущей открытости, который, как ни парадоксально, в немалой степени транслировался западными спортивными арбитрами, воспринимавшими советский этнос уже не монстром, а кандидатом в семью народов планеты. Те судьи и впрямь смотрелись послами мира – ибо на их неброском фоне многословный Горбачев выглядел назойливым просителем, добивавшимся от западного истеблишмента, пребывавшего в инерции подозрительности, всего и сейчас. Но то совершенно иная тема.
Обсуждать источник былой предвзятости западного судейского корпуса к советским спортсменам малопродуктивно – это то же, что разбирать причину доминирования однонациональных и односословных браков. На мой взгляд, тенденция торможения советского спорта пристрастным судейством признаков устойчивого заговора не таила, та дискриминация, скорее, эстетическое отторжение чужака, олицетворявшего антидемократическую систему координат, нежели целевой коррупционный умысел. Да и судейство в спорте как таковое – прерия ошибок, вкусовщины, субъективности…
Тут гораздо любопытнее, насколько быстро растаял лед тенденциозности в отношении западных арбитров к советским атлетам – признаки резкого "потепления" проступили уже в восемьдесят седьмом, когда либерализация кондового уклада социализма отнюдь не казались неотвратимой. То есть в диапозитиве реальной угрозы, которую представляла миру эта общественная система, хватило с ее стороны и нескольких половинчатых реформ, ослаблявших путы тоталитаризма, дабы Запад перестал дискриминировать советский спорт, выдав, тем самым, СССР первый кредит доверия.
Между тем в новом тысячелетии его правопреемница воспользовалась тем авансом по-своему, вытерев об него, как о половик, ноги. Ставя на кон столь невосполнимую категорию, как репутация, даже не задумалась, что любима игрушка вождя – российский спорт, возможно, единственный смысл его существования – будет педантично, шаг за шагом дезактивирован. И возьму на себя смелость предположить, что если оный (спорт) – сплошная химия – преодолеет олимпийскую блокаду (ныне на повестке МОК), то в ближайшие годы его умалит судейский корпус по столь знакомому для моего поколения шаблону.
Тем временем в путинской России спортивная одержимость и фанатизм торсиды перекочевывают – дальше некуда – в сферу муз и вдохновения, привнося в культуру даже не политический подтекст, а кинетику идеологического тарана. Вакханалия, разверзшаяся в российских медиа вокруг итогов "Евровидения-2016", по своему накалу и размаху сопоставима разве что с откликами на катастрофу "Башен близнецов".
Однако, невзирая на беспрецедентные вложения и шумиху, вожделенной победы нет и в помине. Более того, бесноватой России судейской коллегией конкурса нанесен изощренный удар: почетное третье место у россиянина, но лауреат – Украина, будто бы обездоленная, униженная путинизмом.
Я в совпадения не верю, так что на повестке международных противоборств – как спортивных, так и всех прочих – пристрастное к россиянам судейство. Но, по сравнению с семидесятыми, реинкарнация тенденциозности такова, что россиянам следует уповать не столько на медали и призы, сколько упираться рогом, дабы не оказываться ниже Украины.
