На минувшей неделе блогеры активно обсуждали новое "антиходорковское" письмо "творческой интеллигенции", мат-перемат "консервативного" и "духовного" Михалкова, набирающего популярность борца с коррупцией Алексея Навального, продажу приписывавшегося Путину дворца, скандал вокруг жабы Зойча на выборах талисмана Олимпиады в Сочи и, конечно же, продолжающуюся революцию в Ливии. Но если выделить главное, поражает схождение двух юбилеев. 150-летие со дня отмены крепостного права, принципиально почти не замеченное официальной пропагандой. И 80-летие со дня рождения Михаила Горбачева — более близкого к нашим временам "царя-освободителя".
Поразительно, насколько мало русский человек жил хотя бы при относительной свободе. Даже Горбачев уже прожил больше половины срока со дня оглашения манифеста Александра II. Но большая часть его жизни, увы, пришлась на авторитаризм, а то и откровенный тоталитаризм. В отличие от Бориса Ельцина, Горбачев дожил до почтенного юбилея, продолжает активно комментировать происходящее в России и мире, осмысливает прожитое, объясняет, какие цели ставил перед собой, чего удалось достичь и чего нет.
Но единственный президент СССР — персонаж уже скорее исторический.
Политики, аналитики, блогеры спустя два десятка лет после его отставки гадают, чего в нем таки больше — "освободителя", "царя" или "предателя", который в одиночку "великую державу развалил".
"Сегодня 80 исполняется выдающемуся изменнику родины — Мише Пятнистому, — пишет музыкант Дмитрий Огнеев. — Его юбилей никто не отмечал. Ну, вызвал его Медведев в Кремль и вручил медальку, видимо, чтобы хоть немного утешить старичка и дать ему надежду, что его еще кто-то любит и помнит. На официальном уровне про него вспоминали еще меньше людей, чем месяц назад про Эльцынса.
Но не спешите расстраиваться, Михал Сергеич! Помним мы вас, не забыли!
Разве можно забыть то нечеловеческое зло, которое вы причинили нашей стране, нашему народу?
Разве можно хоть на минуту забыть о том, что именно благодаря вам мы вернулись в дикое Средневековье, где человек человеку волк, а прав тот, у кого больше бабла? Разве можно хоть на минуту забыть о том, что именно благодаря вам наша страна испытала и продолжает испытывать такое унижение, которого не испытывала со времен татаро-монгольского ига? Разве можно хоть на минуту забыть о том, что именно благодаря вам наши дети будут жить в стране, где медицина и образование будут платным, где для того, чтобы прокормить семью, нужно будет работать по 12 часов в день и умирать немощным стариком в 60, где, выйдя на пенсию, они будут обречены на голод и нищету? Разве можно хоть на минуту забыть о том, что именно благодаря вам наша великая культура, наши духовные ценности были подменены американской мечтой, пошлой рекламой и отвратительной западной лжеморалью, а самая великая идея в истории человечества оказалась втоптанной в грязь?
Не волнуйтесь, Михал Сергеич, мы этого не забудем никогда! И не простим! Одна просьба: берегите здоровье, доживите до суда, очень вас прошу!"
"В его правление, еще учась в школе, я вступил в комсомол. И при его же правлении, уже в институте, из комсомола вышел, — пишет сценарист Олег Козырев. — Помню, как изменились политинформации. Классный руководитель читала нам статьи что-то о культе личности Сталина. Все в то время смотрели "Взгляд", "До и после полуночи" — это было по-настоящему интересное телевидение. И, конечно, Познер с Филом Донахью. Вокруг витала оттепель в отношениях с США, Саманта Смит, Рональд Рэйган и все в этом духе.
Изменился кинематограф. "Маленькая Вера", "Холодное лето 53-го" — рушился старый образ жизни. По всему городку нашему расцвели видеосалоны. В мир мальчишек пришли Терминаторы, Рэмбо и Чужие. С продуктами становилось все хуже. Помню, с какого-то времени шахтерам стали выдавать китайские пайки — тушенку. Отец приносил раз в месяц по две банки на семью. (Кстати, шахты было решено закрыть уже при Горбачеве).
Далее — поступил в Москву. На первом же курсе печатали какие-то листовки с друзьями, критиковали деканат (за что — уже не помню). Помню талоны на сахар, хлеб, сигареты.
Мне жаль, что не удалось сохранить единое государство в пространстве бывшего СССР. Я рад, что ушел коммунизм с его маразматическим правлением. Грустно, что при Горбачеве экономика топталась на месте, бал правили ретрограды и народ нищал на глазах.
Хорошо, что при Горбачеве расцвела свобода слова и свобода мнений. При этом при нем было первое насилие против демонстрантов в республиках СССР. Вспыхивали бунты, и этническое насилие периодически взрывалось в разных городах.
И все же, при всех минусах того времени, Михаилу Горбачеву хочется сказать спасибо. В конечном итоге, он в сложное время сумел вырулить не в сторону диктатуры, не в сторону маразма, не в сторону хаоса и распада. Своей добровольной отставкой он проложил путь добровольной отставке Бориса Ельцина. Он показал, что можно жить, не цепляясь за власть преемниками и силовиками".
"Горбачев — это Николай Второй, которого не расстреляли, — фантазирует политтехнолог и писатель, автор книги "После России" Федор Крашенинников, — бывший царь в России, в которой после Февраля не было Октября... 1938 год. Лондон. В Альберт-холле готовится большая частная вечеринка — бывший русский царь отмечает свое 70-летие.
Ссутулившийся, состарившийся, но с узнаваемой бородой, которую многие все еще помнят по портретам в гимназических классах. Уже много лет вдовец, не стесняющийся оплакивать покойную Александру Федоровну, несмотря на то, что именно ее-то многие и ставили ему в укор. После Учредительного собрания сменилось множество правительств и несколько президентов, была даже военная диктатура, и отношения к бывшему монарху менялись, но незначительно — иногда его звали для участия в церемониях (и тогда радикальные газеты и правого и левого фланга заходились в истерике — как, его, Николая?! Как посмели?!). Но он радовался, надевал фрак и приходил, робко стоя в сторонке. Кто-то, особенно люди помоложе, с удовольствием подходили к нему и пожимали руку, кое-кто даже с полупоклоном — но скорее как историческому персонажу.
Впрочем, большинство бывшего царя попросту игнорировало (особенно военные, возможно, потому, что в свое время все поголовно ему присягали, а потом изменили) или же находило особое удовольствие высокомерно пожимать ему руку и приветствовать его: "Здравствуйте, гражданин Романов!" Он только улыбался в ответ, но, говорят, переживал и обижался.
Однажды Николая даже уговорили участвовать в выборах — и он набрал позорные полпроцента. А во время кампании в него чем-то кидались, и молодые активисты норовили крикнуть ему что-то неприятное в лицо. Правые кричали "предатель!", левые — "Кровавый!". В радикальных газетах обоих флангов снова была популярна тема устроения над ним суда, но все это было как-то на окраине политической жизни. Политическая элита предпочитала его не замечать — даже Милюков и Гучков все еще стесняются его.
Иногда он дает интервью. Точнее, всегда, когда просят, что случается нечасто. Спрашивают его об одном и том же — о Распутине, о революции, о войне, о России. У него есть несколько любимых тем. "Я слишком верил Протопопову! — грустно говорит он. — Финны повели себя неправильно, можно было бы сохранить единство страны... Да и с поляками надо было договариваться..." Однако все время подчеркивает, что никакой он не Кровавый, и, если бы он таковым был, всех бы социалистов поймали и повесили еще после 5 года, а после каждого такого интервью в левых газетах начинается традиционный вой: "Судить!"
...Конечно, 70-летие он хотел праздновать в давно нацонализированном любимом дворце, в Царском Селе, и даже обращался с просьбой предоставить его в аренду, но очередное социалистическое правительство отвергло саму возможность и отказало. Конечно, он обиделся, но смолчал. Поэтому — Лондон".
"Сегодня странно слышать либеральные причитания о якобы подаренной Горбачевым свободе, которую мы, дескать, не заслужили, — пишет в своем сетевом дневнике лидер ОГФ Гарри Каспаров. — В конце 80-х страна переживала небывалый общественно-политический подъем и сотни тысяч людей выходили на улицы и площади Москвы, Ленинграда и других советских городов, чтобы заявить о своем праве жить в свободной стране. И в какой-то момент стало ясно, что ни срочно созданный ОМОН, ни даже регулярные воинские части не в состоянии сломить волю народной стихии.
Правление Горбачева — это годы постоянной борьбы за укрепление собственной власти, которая ускользнула от него задолго до 25 декабря 1991 года.
Горбачев никогда не был сторонником открытого демократического процесса.
Концептуально "управляемая демократия" полностью соответствует горбачевским представлениям о "социализме с человеческим лицом". Поэтому до самого последнего времени он безоговорочно поддерживал путинские шаги по выстраиванию вертикали. И в ответе на вопрос о деле Ходорковского проявляется весь Горбачев с его традиционной двусмысленностью и желанием сделать реверансы в обе стороны: "Если он не убивал людей, то я бы пересмотрел это дело".
Вспоминая реформы Горбачева, блогеры замечают, что представлял собой "неромантизированный" пропагандистами СССР не только при Сталине, но и буквально накануне перестройки.
"Интересно, что говорит генеральный секретарь Брежнев председателю колхоза "Искра" Павлу Демину на III съезде колхозников в Москве (1969 год)? — пишет фотограф Рустем Адагамов. — Что-нибудь вроде: "А паспорт ты, Павел Михайлович, и в этом году не получишь — фиг тебе, а не паспорт! Работай лучше, солнце еще высоко".
Знает ли нынешнее молодое поколение, что крепостное право, хоть и отмененное формально Александром II в 1861 году, сохранялось на территории СССР до 1974 года?
Более шестидесяти миллионов граждан Советского Союза, проживавших в сельской местности, оставались, по сути, крепостными, не имея основного удостоверения личности — паспорта. И получить его, чтобы уехать из деревни, было совсем непросто. На Башорге недавно прочитал: "Уже 150 лет в России качают права — пока скачались только 3%". Ссылка по теме паспортизации крепостных в СССР: "Не имеют права на паспорт 37 процентов граждан".
"150 лет назад в России отменили крепостное право, — комментирует в своем блоге юбилей глава Совета Федерации, лидер партии "Справедливая Россия" Сергей Миронов. — У меня, конечно, есть свое представление о том, что произошло в 1861 году. Для меня эта реформа — половинчатая, которая не решила ни земельный вопрос, ни проблему ликвидации отсталости России, несмотря на неплохие показатели валового производства.
Но мне интереснее другое — реформа могла бы выглядеть совсем по-другому и стать настоящим прорывом в будущее, если бы не косность российского самодержавия. Именно она не позволило начать формирование гражданского общества и многопартийности, которые уже вовсю развивались к тому времени на Западе. А единоначалие, отсутствие многопартийной борьбы и реального парламентаризма, в свою очередь, сдерживали развитие конкуренции и экономический рост.
С этой точки зрения дата не просто интересна, но и показательна. Она заставляет думающих людей внимательно посмотреть на то, что происходит сегодня в России.
А происходит именно это — практическое отсутствие многопартийности, реальной политической конкуренции, без которой невозможна экономическая конкуренция.
И пока в стране не будет реального многопартийного парламента, гласной и открытой политической борьбы, мы будем продолжать испытывать немалые трудности в экономическом развитии. К тому же на дворе не середина XIX, а вторая декада XXI века!"
Вы можете оставить свои комментарии здесь
